Итак, мы видим, что взаимное непризнание
советским и зарубежным научными сообществами научных парадигм друг
друга – это явление распространенное и систематически повторяющееся
во все периоды советской истории от 20-х годов до сегодняшнего
дня... Каков масштаб этого явления в настоящий момент? В состояние
противостояния великом находятся все общественные или гуманитарные
науки: философия, история, социология, экономика, правоведение,
педагогика, искусствоведение и т.д. В этих областях существует
устойчивое состояние взаимного отрицания, формально закрепленное
принципом классовости или партийности науки, разделяющим каждую
науку на пролетарскую и буржуазную. В том же состоянии находятся
многие разделы лингвистики, психологии, антропологии, медицины.
Периодически возникают подобные явления в биологии, географии,
геологии, иногда – более редко – в химии, физике, математике. Так
что это явление не сводится к небольшим эпизодам, случайным
событиям, которые можно отделить от основного потока развития науки.
Это мощные учения, некоторые из которых существуют по полстолетия, и
которые в совокупности образуют не менее половины массы советской
науки – по числу научных сотрудников, публикуемых статей и т.п.
Поэтому, хотя бы вследствие своей обширности, это явление
заслуживает нашего интереса, Его свойства и причины я попытаюсь
выяснить позднее, а сейчас отвечу только одну его особенность. А
именно: все известные мне случаи противостояния никогда не
оканчивались победой советской стороны и признанием зарубежной
наукой своей неправоты. Всегда либо противостояние длится
неограниченно долго, продолжаясь и поныне, либо советская сторона в
конце концов признает свои ошибки и целиком переходит на зарубежные
позиции. Первый вариант случается чаще в общественных науках, второй
– чаще в естественных науках. При этом бывает и так, что советская
сторона, признав свою теорию неверной, заменяет ее на другую, тоже
находящуюся в состоянии противостояния (об этом см. ниже).
Следовательно, если мы хотим понять смысл этого явления, то мы
должны исследовать не зарубежную науку и не процесс противостояния в
целом, а специфику советской науки. Именно она обладает свойством
сегодня энергично защищать то, что будет считать заблуждением
завтра.
Теперь попробуем дать этому явлению рабочее
название. Термин «противостояние», очевидно, неточен, поскольку он
включает в себя две науки и процесс их взаимоотношения. Между тем
допустимо представить себе Советский Союз абсолютно замкнутым – либо
путем охвата им всей планеты, либо сведением к нулю потока
информации, пересекающей его границы. Представим себе, например,
мичуринскую биологию в такой ситуации. Ясно, что противостояния нет,
поскольку нет либо внешнего мира, либо взаимоотношений с ним, в то
же время интересующее нас явление в значительной степени остается.
Поэтому противостояние является не сутью явления, а его легче всего
узнаваемым свойством, диагностическим признаком.
Термины типа «лженаука» и «антинаука» и т.п. тоже
неудачны, и не только потому, что они скомпрометированы частым
употреблением внутри этих самых лженаук (вспомним одиозное ныне
определение буржуазной лженауки генетики). Геосинклинальная теория в
течение столетия служила теоретической основой геологии и с полным
правом называлась наукой. Можем ли мы называть лжеучеными тех, кто
развивает традиционную геосинклинальную теорию и после появления
плитной тектоники? Вряд ли можно называть одни и те же положения,
пусть и произнесенные в разные годы, то наукой, то лженаукой, это
относится и ко многим другим «лженаукам». Мичуринская биология
возникла из научного спора ламаркистов с дарвинистами. Еще в 20-е
годы публиковались вполне научные труды ламаркистов – Берга,
Козополянского и др. Лишь к 30-м годам «...ламаркизм как течение,
противопоставляемое генетике, полностью исчерпал себя» (307, стр.
65). Отрицание расширения Вселенной опирается на научную картину
мира, сформировавшуюся в XVIII – начале XIX в.в., исторический
материализм в середине XIX в. был вполне правомочной научной
гипотезой и т.д.
В поисках термина обратим внимание на
самоощущение рядового ученого, находящегося внутри научного
сообщества интересующего нас типа. Как должен чувствовать себя
геолог, знающий, что надвигов в природе не бывает, и все-таки
увидевший их в районе своих исследований? Или археолог, находящий в
раскопе запрещенные «норманизмы»? Или биолог, знающий из опыта, что
из пшеничных зерен вырастает пшеница, но изучающий при этом теорию
Лысенко о порождении одних видов другими? Во всех этих случаях
личный профессиональный опыт противоречит профессиональному
образованию и общепринятой парадигме. Из этого поединка личный опыт,
как известно, редко выходит победителем. Дело в том, что личный опыт
принципиально ограничен и по количеству, и по точности, и по
достоверности наблюдений, в то время как господствующая парадигма
имеет всеобщий характер и претендует на высокую точность и
достоверность. Такое состояние ученого в своей науке аналогично
состоянию гражданина в идеологическом государстве, у которого
ограниченный жизненный опыт сталкивается с неограниченной
всеобъемлющей пропагандой. Поскольку для человеческой психики более
важно, чтобы принятая им картина мира была внутренне
непротиворечива, чем чтобы она во всем совпадала с реальностью, то
выигрывает пропаганда. В одном небольшом городе я слушал лекцию, в
которой говорилось о непрерывно повышающемся уровне жизни. Слушатели
задали вопрос, почему в магазинах перестали продаваться некоторые
продукты питания. Они были вполне удовлетворены ответом лектора, что
это случайное ухудшение имеет место «только в их городе и только в
этом году».
Воспользовавшись этой аналогией, назовем
интересующее нас явление локальной идеологией. Сейчас это
название, заимствованное из работы (269) взято в известной степени
наугад, но в дальнейшем я попытаюсь показать, что для использования
этого названия имеется достаточно оснований.
На основе того, что нам пока известно, дадим
рабочее определение: Локальная идеология – это некоторая система
взглядов (учение, теория, парадигма), господствующая в какой-то
советской науке и находящаяся в состоянии взаимного отрицания с
парадигмой, господствующей в той же науке за рубежом.
В дальнейшем, по мере расширения знаний о
явлении, мы будем расширять и определение. Сейчас отметим одно
свойство локальных идеологий, отраженное в их названии. Они
локальны, т.е. имеют хождение только внутри определенного научного
сообщества. Этим они отличаются от общегосударственной идеологии, с
которой обязан соглашаться каждый житель государства. Признание
правильности мичуринской биологии было обязательным лишь для
специалистов-биологов. Вопрос о преимуществе геосинклинальной теории
или плитной тектоники имеет значение лишь для геологов и т.д. Даже
если локальная идеология входит в школьные учебники и становится
обязательной для всех, всерьез считаться с ней обязаны только
профессионалы. Общегосударственная идеология имеет много общих
элементов со многими локальными идеологиями и некоторые из них
входят в общегосударственную идеологию практически целиком. Но эта
связь не является жесткой, о чем подробнее будет сказано ниже.