Верховский А.
Политическое православие в российской публичной политике. Подъем
антисекулярного национализма.
Если исходить из укоренившегося в общественном сознании
сближения русской и православной самоидентификации, тогда кажется гораздо
более естественным искать политическое православие среди русских
этно-националистов. И действительно, большинство русских этно-националистов
называют себя православными. Хотя есть, конечно, неоязычники, принципиально
отвергающие христианство[1].
Есть и организации, совершенно безразличные к религии. Такова
Национал-большевистская партия Эдуарда Лимонова, таковы скинхедские (по
основному составу) политические организации – Партия свободы Юрия Беляева,
Народная национальная партия Александра Иванова (Сухаревского) и т.д. Скинхеды
вообще мало озабочены религией, большинство из тех, кто хоть как-то
самоопределяется, – неоязычники, хотя есть и православные. Мы же будем
рассматривать те националистические организации и группы, которые как-либо
выражают свое предпочтение православия.
Это относится не ко всем русским националистам,
принадлежащим к Православной Церкви. Например, Сергей Бабурин, давно
пропагандирующий смесь социал-демократии и имперского национализма (которую
можно при некотором недоброжелательстве назвать просто национал-популизмом),
ныне – заместитель председателя Государственной думы от фракции "Родина" и
лидер партии "Народная воля", крестился в 1997 году, постоянно блокируется с
"православными патриотами", но сам о религии в политическом контексте
вспоминает крайне редко[2].
Бабурин как политик может быть отнесен разве что к самой периферии третьего
круга политического православия. Он – респектабельный пример практически
безрелигиозного национализма, лишь время от времени использующего религию как
один из атрибутов нации.
То же в точности можно сказать и о второй (а теперь –
первой) "голове" блока "Родина" – Дмитрии Рогозине. Конечно, не зря в
суб-фракции Рогозина остались Чуев и Нарочницкая; Рогозин вообще всю свою
политическую карьеру провел в блоках с участием разного толка православных
националистов. Но сам он всегда выступал и выступает в качестве националиста
левого.
Более радикальный пример того же рода (только исключая
любую левизну) – Николай Лысенко, ветеран "Памяти", в I Думе срывавший крест с
о. Глеба Якунина (лишенного сана в РПЦ), в конце 90-х считал более
перспективным старообрядчество[3].
Лысенко в начале 90-х был одним из первых агитаторов за противостояние исламу
и иммигрантам с Юга, но в 2003 году уже считал, что в борьбе с Западом
основную ставку надо делать именно на ислам[4].
Лысенко по форме религиознее Бабурина, но он явно использует религии в
политических целях, а не меняет их на самом деле в процессе мировоззренческого
поиска (по популярному образцу Рене Генона).
Упомянув Бабурина, нельзя не вспомнить и Народную партию
Российской Федерации, с которой Бабурин на момент написания этой статьи
пытается построить политический блок. НПРФ, возникшая осенью 2001 года,
изначально была умеренным, даже бюрократическим, национал-популистским
проектом, который приписывался одной из "фракций" Администрации Президента.
Лидеры партии Геннадий Гудков, Геннадий Райков, Валерий Гальченко много
выступали в поддержку общественной нравственности (за рекриминализацию
гомосексуализма, например) и политической роли РПЦ, даже приняли активнейшее
участие в антикатолической кампании в 2002 году, во время конфликта Патриархии
и Ватикана[5].
На парламентских выборах 2003 года в первой тройке партийного списка оказался
референт Патриарха Николай Державин (что не уберегло список партии от полного
провала). И все же в высказываниях партийных лидеров нет вообще никаких
апелляций к религии, только – к защите державы, нравственности и национальной
идентичности, чему православие должно способствовать.
Во всем этом можно усмотреть только самое поверхностное
использование православия, а точнее – структур Московской Патриархии, в
политических целях, лишь несколько более активное, чем у "Народной воли"
Бабурина или у правящей "Единой России", во фракцию которой в новой Думе и
вступили депутаты-одномандатники от Народной партии. Впрочем, в "Единой
России" есть мэр Москвы Юрий Лужков, тоже систематически выступающий в
поддержку Патриархии, есть даже Константин Затулин, вместе с В. Гальченко
входящий в Центральный совет Союза православных граждан. И все-таки такого
рода фигуры не делают ни "Единую Россию", ни даже Народную партию
православными организациями; по нашей классификации они едва ли попадут в
третий круг. Впрочем, их идеологические позиции вообще крайне неопределенны
(так что с таким же успехом эти партии можно было бы упомянуть и в предыдущей
части о неоевразийской линии).
Обратимся теперь к радикальной части националистического
спектра. В национал-патриотическом движении уже в конце 80-х годов
образовались группы, которые, ничуть не оказываясь от русского национализма,
провозгласили его основой православие; "Память" Дмитрия Васильева совершила
такой переход в 1987-1988 гг., став одновременно монархической[6].
С тех пор православный национализм, распространившийся на многие организации и
группы, понимался как стремление реставрировать Империю в стиле "Православие,
Самодержавие, Народность".
Национал-патриотическое движение сформировалось
практически окончательно в начале 90-х, даже новых имен с тех добавилось
довольно мало. И надо заметить, что в этом движении оказалось не так уж много
групп и отдельных деятелей, для которых православие играло бы значительную
роль в их идеологическом самоопределении: в первой половине 90-х доминировали
этно-национализм, только начинавший бурно расти, и советская имперская
ностальгия, остававшаяся в глазах большинства оппозиционеров наиболее
актуальной альтернативой "курсу реформ". И все же надо назвать целый ряд
определенно православных по своей идеологической ориентации групп – группы
"Памяти" Д. Васильева, Николая Филимонова и др., Черная сотня Александра
Штильмарка, Союз русского народа Станислава Терентьева и еще немногие. Казачьи
организации, как "красные", так и "белые" тоже неизменно позиционировали себя
как православные; собственной идеологической активности они почти не
проявляли, зато без их участия не сложилась бы газета "Русский вестник" –
крупнейшая газета православно-националистического толка, выходящая с 1990
года. Со временем все более православным в своей идеологии становился Русский
общенациональный союз (РОНС) Игоря Артемова. РОНС, "Русский вестник", отчасти
Черная сотня политически заметны и доныне. Получается – совсем немного.
Неустойчивую или переменную роль играло православие в
основе таких организаций, как Русский национальный собор Александра Стерлигова,
который был, скорее, коалицией разнородных групп, Православный русский
национальный собор, в котором в конце концов возобладал явно неправославный
ультра-националист Евгений Щекатихин (газета "Наше Отечество"), Русский
национальный союз Алексея Вдовина и Константина Касимовского – эта группа
распалась, а сам Касимовский, бывший в "Памяти" Васильева православным
монархистом, по мере реорганизаций и расколов в рядах своих соратников стал
постепенно "чистым" национал-социалистом. Можно было бы привести и еще
примеры.
Самую значительную роль в националистическом движении в
90-е годы играло Русское национальное единство (РНЕ). Александр Баркашов,
основатель и бессменный лидер движения до полного раскола 2000 года, увлекался
одновременно катакомбным православием и восточными учениями, соединяя их в
своей расистской мистике. Он всегда безусловно негативно относился к
Московскому Патриархату в целом, а в пропаганде РНЕ активно использовались
неоязыческие мотивы[7].
Но, с другой стороны, православие как идеологический элемент было вполне
заметно в деятельности организации. Например, баркашовцы принимают активное
участие в торжествах, посвященных годовщинам обретения мощей св. Серафима
Саровского, начиная с самого переноса мощей, то есть с 1991 года[8].
Можно сказать, что в 90-е годы РНЕ использовало православие в своей идеологии,
но не столь часто.
Степень и качество религиозной мотивированности РНЕ
сильно варьировались по регионам, в зависимости от предпочтений местных
лидеров. И это сказалось при расколе РНЕ в 2000 году. Но нельзя не заметить и
общий поворот организаций РНЕ к православию.
В последние годы баркашовская ветвь РНЕ все более
заинтересовывается мистическими и апокалиптическими мотивами современного
православия как основаниями для своей радикальной позиции[9],
уже весной 2002 года этим мотивам был посвящен практически весь номер газеты
"Русский порядок" (хотя и без язычества не обошлось – на сей раз в лице
индейцев Хопи)[10].
В том же номере можно прочесть, как в 2001 году РНЕ Баркашова систематически
распространяло листовки против ИНН – индивидуального номера налогоплательщика,
то есть включилось в самую значительную кампанию, начатую православными
фундаменталистами (см. ниже). Непохоже, чтобы баркашовцы твердо встали на путь
политического православия, но ко второму его кругу они принадлежат сейчас
точно, и эволюционируют к первому. Что же касается индейцев Хопи, то надо ведь
учитывать, что и сугубо воцерковленные активисты сугубо православных движений
тоже могут параллельно увлекаться неоязычеством или оккультизмом[11],
пусть и не на уровне лидеров.
Сходную идейную эволюцию прошла крупнейшая ветвь РНЕ –
одноименная организация братьев Евгения и Михаила Лалочкиных, причем эта
организация, в отличие от Баркашова, не отрицает духовного руководства
Московской Патриархии (хотя никаких связей с ней, конечно, не имеет). В
партийной газете "Евпатий Коловрат" меньше апокалиптических ужасов, зато ее
девиз – цитата из Достоевского: "Настолько ты русский, насколько ты
православный". И пропорция "скорее религиозных" и "скорее политических" статей
вполне сравнима с уже упоминавшейся газетой "Русский вестник", да и взгляды –
очень сходные, пусть и несколько более радикальные. Вероятно, в пестрой
организации Лалочкиных есть люди с разным отношением к православию, но в целом
их часть РНЕ может быть, видимо, отнесена даже к первому кругу политического
православия.
Зато Славянский союз (СС) Дмитрия Демушкина,
трансформировался из фрагмента РНЕ в одну из национал-социалистских
скинхедских организаций. Своей религиозной основой Демушкин называет
"мистический национал-социализм", равно близкий и какому-то "бескомпромиссному
православию раннего средневековья", и буддизму[12].
СС еще в 2000 году освящал свое знамя со своеобразной свастикой в московском
храме иконы "Всех скорбящих радость", где служит бывший наставник "Памяти",
политически активный священник о. Олег Стеняев, но каких-то более серьезных
следов православия обнаружить не удалось. СС претерпевает эволюцию в сторону,
противоположную двум основным сегодняшним организациям РНЕ, ушел уже в третий
круг политического православия и, вероятно, скоро покинет и его.
Итак, нельзя сказать, что динамика "православности"
внутри русского националистического движения имеет какой-то явно определенный
знак. Но традиционное национал-патриотическое движение, пожалуй, в большей
степени вовлечено сейчас в политическое православие, чем десять или даже пять
лет назад. Хотя, с другой стороны, неправославные и прямо неоязыческие
тенденции тоже отнюдь не потеряли силу: достаточно отметить рост скинхедского
движения, далеко опережающий динамику всего остального националистического
сектора, и то, что главным националистическим "открытием" 2002-2003 гг. стала
отчетливо антихристианская Национально-державная партия России.
