Техносфера как фактор динамики межгосударственных отношений на постсоветском пространстве

Ефременко Д.В.

Проблема регулирования международных отношений в своем существенном аспекте является проблемой выявления факторов, способных привести к возникновению новых конфликтов и обострению уже существующих. Хотя развитие событий на мировой арене после 11 сентября 2001 года может быть интерпретировано в духе хантингтоновской парадигмы столкновения цивилизаций, нет достаточных оснований полагать, что международные отношения ближайших десятилетий отразят лишь цивилизационные и социокультурные конфликты. Не меньшее значение будут иметь конфликты, связанные с развитием науки и техники, с техногенным воздействием на окружающую среду. Фактически мы уже являемся свидетелями непрерывно возрастающего влияния названных факторов на характер международных отношений, а также синергии этих факторов и “традиционных” конфликтов, связанных с экономическими противоречиями, националистическими движениями, подъемом религиозного фанатизма, миграцией, территориальным размежеванием ит.п.

Влияние научно-технического прогресса на динамику международных отношений является очень актуальной, но при этом во многих аспектах недостаточно разработанной темой. Последнее относится и к теоретико-методологическим основаниям ее анализа, и - в особенности – к изучению огромного массива эмпирических данных. Налицо определенный разрыв в осмыслении социальных последствий технической деятельности, концептуализации международных отношений после распада Советского Союза и в анализе конкретных политических проблем и конфликтов, в той или иной степени cвязанных с техническими объектами или деятельностью. В частности, на фоне активной исследовательской разработки вопросов влияния перспективных технологий (главным образом, информационных, энергетических и биотехнологий) на процессы экономической глобализации и формирования нового миропорядка, значительно меньшее внимание уделяется воздействию на международные политические отношения отдельных социотехнических систем или их совокупности, образующей искусственную среду существования человека – техносферу, которая является в первую очередь предметным выражением современной технической практики и технического наследия прошлого.

Особый интерес представляет проблема технического наследия советской эпохи как объективного фактора становления новых экономических и политических межгосударственных отношений на постсоветском пространстве. “Единый народно-хозяйственный комплекс СССР” можно рассматривать как особую техносферу, включавшую в себя наряду с техническими объектами, инфраструктурой обслуживания и персоналом, также институты управления, планирования и координации, процесс принятия решений, за которыми в свою очередь стояли специфические политико-экономические интересы, идеологические и ценностные установки. Распад СССР означал не исчезновение, но дезинтеграцию и фрагментацию этой техносферы, разрыв институциональных и хозяйственных связей, необходимость крайне болезненного приспособления к новым экономическим и политическим условиям. Крупные предприятия, объекты технической инфраструктуры, сложные социотехнические системы, созданные как часть хозяйственного комплекса сверхдержавы, зачастую служившие решению масштабных внеэкономических задач, интегрированные в структуру директивного иерархического управления, оказались на территории относительно небольших (за исключением России, Украины и Казахстана) государств с нестабильными режимами, подорванной экономикой и неустоявшейся идентичностью, чаще всего ориентированной на отрицание советского прошлого.

В то же время фрагменты техносферы советской эпохи во многих случаях сами оказывали и продолжают оказывать влияние на социально-экономические и политические процессы в странах СНГ и Балтии, в том числе на межгосударственные отношения и конфликты. Даже если такие технические объекты перестают функционировать, то и тогда последствия их остановки имеют долгосрочный характер, вынуждают государственное руководство принимать политические решения и действовать с учетом этих последствий. Но чаще речь идет об их “встраивании” в новую политико-экономическую реальность, или – точнее – о трансформации самой этой реальности в процессе “встраивания”.

В качестве примера можно рассмотреть политическую судьбу Армянской АЭС. Требования о ее закрытии стали частью программы Армянского общенационального движения вскоре после катастрофического землетрясения в декабре 1988 г. Указывалось – и вполне справедливо – на опасность размещения реактора Чернобыльского типа в сейсмически опасной зоне. Но одновременно в этих требованиях заключался протест против навязывавшейся из центра стратегии размещения производительных сил, т. е. фактически это был элемент борьбы за суверенитет. Это вообще было характерно для эпохи распада Советского Союза, когда экологические требования или протесты против опасных технических проектов в национальных республиках быстро перерастали в требования государственной независимости. Ситуация кардинально изменилась в сер. 90-х годов, когда АЭС была закрыта, а независимая Армения оказалась в энергетической блокаде со стороны независимого Азербайджана. В этих условиях уже возобновление работы атомной станции оказалось равносильным национальному выживанию. Но с другой стороны, возобновление работы АЭС в случае нового обострения конфликта вокруг Нагорного Карабаха сопряжено с большой опасностью. В этой связи решение армянских властей передать России не только обслуживание, но и контроль АЭС является весьма продуманным шагом, который, правда, не снимает полностью все старые и новые риски, связанные с атомной энергетикой в этом регионе.

Пример Армянской АЭС показывает также, насколько серьезными могут быть последствия прежних технических решений, и насколько сложными, чреватыми конфликтами могут быть вопросы, связанные с научно-техническим и экологическим наследием Советского Союза. Мы видим, что многие научно-технические программы, технологии, артефакты, являющиеся наследием советской эпохи, оказываются явно не по размеру новым независимым государствам.

Конечно, определенным решением проблемы советского технологического наследия может быть внешний контроль, на двусторонней основе как в случае с Армянской АЭС или на основе многосторонних соглашений, как было в случае ликвидации ядерного потенциала на Украине, Белоруссии и Казахстане, или в случае закрытия Чернобыльской АЭС. В более общем смысле, в реализации задач контроля технологий повышенного риска можно опираться как на национальный опыт (прежде всего, опыт первоочередных мероприятий по повышению безопасности в США и ряде других стран после терактов 11 сентября), так и на практику специализированных международных организаций, в частности, МАГАТЭ. В то же время важно избежать или минимизировать возможность использования модернизированной международно-правовой структуры и институтов в качестве инструмента защиты интересов одной лидирующей страны или группы государств. Здесь еще многое предстоит сделать и в плане анализа накопленного опыта, и в плане развития правовой и институциональной базы.

Одной из наиболее острых политических проблем для многих регионов мира (в том числе СНГ) являются нехватка водных ресурсов и односторонние решения в области гидротехнического строительства, используемые в качестве средства политического давления. По всей видимости проблема воды станет одной из основных причин международных конфликтов 21 века. Так, уже сейчас вопросы регулирования стока Нила и водопотребления являются центральными во взаимоотношениях Египта и Судана. Устойчивое урегулирование ближневосточного конфликта также оказывается невозможным без разрешения проблем водоснабжения стран, расположенных в долине р. Иордан (это также относится и к проблеме Голанских высот).

Очень серьезный конфликтный потенциал в регионе Центральной Азии связан с контролем водных ресурсов в регионе. Давняя идея переброски части стока сибирских рек в Среднюю Азию в настоящее время аргументируется, в частности, значением этого проекта для укрепления геополитического влияния России в регионе. Из сказанного следует, что проблемы водных ресурсов, научных разработок и технической деятельности в данной области не могут эффективно решаться в условиях, когда их отдельные аспекты – инвестиционный, экологический, геостратегический и др. рассматриваются изолированно.