Минск: по образу Плотного и подобию Прозрачного

Кожемякин Е.А. 

Смысл столицы государства, видимо, должен лежать в поле некоторых узлов, связок, сплоченностей и спаек. Такое поле всегда доминантно, интегрирующее, господствующее в силу своей плотности: узел крайне сложно развязать, связки трудно распутать, сплоченности и спайки невозможно разделить на составные части.

Очевидно, таковы Токио, Париж, Пекин, в которых нет места сквознякам – как в физическом, так и в символическом отношениях. Плотность застройки блокирует свободные передвижения воздуха, людей, автомобилей; плотность знаковости города, его насыщенный «вкус» отвергает все недостойное, несвойственное, непривычное и притягивает приемлемое, необходимое, узнаваемое.

Столица вынуждена действовать по принципу черной дыры, концентрируя, собирая, магнетизируя и поглощая. Водоворот как обычное состояние столицы ведет к тому, что концентрация – как физическая, так и символическая – достигает невероятных размеров. Столица – это плотность как таковая, это даже не город с его структурой, инфраструктурой, архитектурой… Дома в столице становятся коллекторами энергии всех типов, дороги – трубами, по которым стекаются ресурсы, жители – частицами насыщенного раствора, цементирующего блоки этого огромного механизма, в котором нет места ничему прозрачному.

Некоторые из таких характеристик свойственны и Минску. Мы их можем увидеть как в архитектурных деталях, так и в особенностях социального поведения и инфраструктурных элементах.

Минск – Плотность.

Если признать наличие у Минска центра – хотя бы в географическом смысле, то, по-видимому, таковым будет площадь Победы с размещенным на ней мемориальным комплексом. Скульптура представляет собой устремленное в небо сооружение из бетона; основание украшено фресочным барельефом в лучших традициях пафосного соцреализма; скульптуру венчает пятиконечная звезда. Коническая конструкция скульптуры подчеркивается массивным барельефным фундаментом: обилие плотно расположенных друг к другу изображенных фигур создает ощущение насыщенности, густоты у основания. Но эффект настоящей непроницаемой опрессивности создает пространство под скульптурой – миниплощадь с низкими тяжелыми потолками, в центре которой расположен символический костер, освещающий все полутемное пространство тусклым оранжевым светом. Подземная часть монумента сконструирована таким образом, чтобы напоминать эпицентр спящего вулкана или недра земли, в которых покоится магмическая масса, готовая в любой момент вырваться наружу. Открытая часть всей площади Победы венчается словами «Подвиг народа бессмертен». Структура площади такова, что с любой ее точки видны лишь окружающие дома; весь замкнутый ареал имеет вид исполинского склепа. Попадая на площадь, человек исключается из окружающего пространства, погружаясь в особую атмосферу густого, насыщенного поля, в котором даже небо воспринимается как своеобразное завершение каменно-бетонного пейзажа.

Исторически центральной частью города принято считать Троицкое предместье. Место, одно из немногих в Минске сохранившее застройку  XIX века, планируется быть туристическим центром города. Двухэтажные здания предместья повторяют друг друга в архитектуре, окрашены в похожие цвета, окружены идентичными газонами и палисадниками. Занимая небольшую территорию, предместье, тем не менее, вызывает эффект сверхплотности: дома расположены крайне близко друг к другу в несколько хаотическом порядке, что создает впечатление концентрированного лабиринта, в котором возможно видеть только дома и узкие улочки. Окружающий мир (довольно открытое пространство с широкими улицами, рекой, деревьями, панорамой города) остается за пределами Троицкого лабиринта; он отрезается от внутренней литой среды предместья. Прогулки по запутанным улочкам ведут к самому «Центру» хронотопического центра Минска, уводя все дальше от внешнего мира и погружая все глубже в концентрированный туман исторического.

Еще одним плотным (на этот раз исключительно в символическом понимании) местом предстает перекресток недалеко от Пищаловского замка на Немиге, на котором слаженно разместились здания родильного отделения, реабилитационного центра для граждан с психоневрологическими заболеваниями и следственного изолятора. Подобная фукианская связка (рождение + душевная болезнь + социальное наказание) усиливается внешней (а по Фуко - и функциональной) схожестью домов, максимальной близостью их друг к другу. Гениальность французского философа находит свое подтверждение в столице Белоруссии…

Плотность усматривается также в общественном транспорте – в буквальном смысле, равно как и в продуктовых магазинах в конце рабочего дня. Эти общественные места, функционирующие как «перевалочные пункты», как точки скопления людей по пути с работы домой, нашли свою ярко выраженную «перевалочность» в современном Минске. С 17 до 19 часов, собираясь в огромных количествах в транспорте и магазинах, люди в буквальном смысле рождают эти инфраструктурные элементы в плотные. Их импульсивная, яркая жизнь непродолжительна – из практически мертвых организмов они молниеносно превращаются в сверх-живые существа и так же стремительно умирают. В этом также видна специфика Минска: массы людей, возникающие ниоткуда, оживляют город на некоторое время, а затем исчезают в неизвестном направлении.

Странно, но так называемые тусовочные места не настолько людны, как магазины и транспорт. Люди собираются вечером в скверах, на аллеях, в парках, но ощущения плотности этих классических мест встреч не возникает. За одним исключением – площадь Независимости напротив Администрации Президента. Довольно открытая местность со скудной растительностью, отсутствующими лавочками, без мест продажи продуктов, но с огромным экраном, на который транслируется главный белорусский канал, вдруг приобретает совершенно иной, не-пустой вид вечером. Она заполняется людьми, которые общаются стоя, смотрят передачи, не испытывая особых затруднений от отсутствия комфорта для отдыха. И тем самым создают еще одну сплоченность, спайку на теле города.

Плотным является даже минский сервис. Пользование услугами такси обязательным образом сопровождается указанием точного (вплоть до этажа и квартиры) адреса клиента, его фамилии. Такси в таком контексте становится чем-то слишком важным, персонально значимым для клиента; просто поездка, перемещение в пространстве с помощью такси обретает форму чуть ли не экзистенциального события, вырывая его из повседневности, за счет того, что происходит плотное опоясывание личности человека, которого адресуют к самому себе.

Такова плотность Минска.

И всё же не был бы Минск уникальной столицей, если бы не присутствовала в городе наряду с плотностью прозрачность.

Минск – Прозрачность

По аналогии с историческим и туристическим центром Минска – Троицким предместьем – у города есть еще один центр. В данном случае речь идет не геоисторических признаках центрального места, а о совокупности важных для городской жизни мест, о последовательности ключевых мест. Таким функциональным центром является практически весь проспект Франциска Скорины, пересекающий город и затем переходящий в трассу Минск – Москва. Проспект служит своего рода жизненно важной артерией, пронизывающей город и позволяющей ему успешно коммуницировать с внешней средой. Это канал, размывающий и в то же время питающий внутренности города как организма. Проспект Скорины и является тем главным признаком прозрачности города; благодаря ему город полон сквозняков, транспарирует, дышит, делая свои границы еле заметными.

Несмотря на то, что проспект существует в виде канала коммуникации, он имеет прозрачную форму существования. Это очень широкая и неадекватно пустая трасса. Дорожное движение здесь вяло, дорогу можно перейти практически в любом месте даже в час пик, не испытывая особых переживаний по поводу опасности. Коммуникативный канал существует, но создается впечатление отсутствия самой информации, которая передается и принимается. Проспект Скорины прозрачен не только вдоль, но и поперек.

Пространства, обрамляющие проспект, - это довольно часто пустыри. Относительное оживление на главной улице (например, за счет толп людей в районе магазинов и транспортных остановок) компенсируется довольно просторными почти сельскими пейзажами вдоль трассы за домами. Это может быть лужайка, заброшенные и малообжитые кварталы или пустые скверы, но такие пространства отрицают факт проспекта, по которому должна течь информация.

Пустота (как и внезапная плотность) – уникальная черта города. Когда в определенных местах в определенное время собираются люди во внушительных количествах, улицы города пусты. Призраки живущих людей скапливаются возле жилых домов, но они не перемещаются в характерном для мегаполисов потоке по улицам. Некоторые люди, в стремлении перейти улицу, кучками стоят на пешеходных переходах, ожидая нужного сигнала светофора. Пешеходы ориентированы на сигнал, но не на наличие или отсутствие автомобилей на улице. Кстати, отсутствие дорожного движения не является поводом перейти дорогу на красный свет – пешеход живет в мире трех цветов светофора. Для минского пешехода автомобили исключены из пространства передвижения по улице, что создает своеобразную прозрачную сферу отношений «водитель-пешеход». Еще одним показателем своеобразия таких внутренне замкнутых, но фактически сквозных отношений является отсутствие велосипедистов как некоторого связующего или переходного элемента системы дорожных отношений.

Улицы города пусты и прозрачны. Не только благодаря отсутствию людей, но также и отсутствию таких обязательных атрибутов столичных мегаполисов, как реклама и вывески. Невыраженность и размытость социальных отношений в купе с призрачностью поведенческих паттернов делает рекламу ненужной. Нет необходимости убеждать в достоинствах товара, поскольку размыт объект убеждения. Вывески также не имеют ярко выраженного практического смысла – либо в силу той же растворенности покупателя в бассейне совершенно иных связей и отношений, либо в силу безымянности магазинов, учреждений, сервисных служб.

Минская безымянность шокирует. Парикмахерские, аптеки, кафе крайне часто не имеют названия, встраиваясь в нескончаемый ряд клонов, предлагающих услуги населению; магазины просто пронумерованы, образуя безмерную цепочку замирающих до вечера пунктов продажи продуктов питания… Безличность подобного рода делает все схожие зоны обслуживания сверх-функциональными, лишая их уникальности, не допуская к памяти горожан специфику каждого из них. Они становятся всего лишь агентами удовлетворения потребности, прозрачными, ничем не отличающимися друг от друга, размазанными по поверхности безликости.

И, наконец, даже скульптура Минска в некоторых случаях говорит о расплывчатой выразительности. В Троицком предместье, в сквере на Кирова, на некоторых барельефах мы видим худосочные, тощие, хрупкие человеческие фигуры, которые если по замыслу автора и символизируют детство и чистоту, то в общем контексте размытости звучат гимном неуловимости и ускользанию. Рефреном в этом гимне звучит перенасыщенность городского пространства советскими символами: ушедшая эпоха разговаривает с нами на своем языке, с каждым годом все менее и менее понятным, обнажая свою призрачность и принадлежность Иному.

Удивительное сочетание плотности и прозрачности Минска тем более удивительно, что, несмотря на свою комбинаторность и эклектичность, всё же конструирует неповторимую гармонию столицы Белоруссии.

Минск – Плотность vs. Минск – Прозрачность

Особая гармония города имеет свои корни, видимо, в окрестностях Минска. Обилие воды (болота, реки, озёра) как символа белорусской прозрачности довольно мило сочетается  с обилием лесов, рощ, посадок как символов плотности. Минск начинается внезапно, вдруг, посреди такой комбинации.

В самом городе полное отсутствие мусора и грязи на улицах (как символ исключения ненужного) удачно компенсируется наличием почвенных участков в черте города, представляющих собой лужайки, поляны, парки (символ насыщенности природными и в то же время чужеродными городу элементами).

По пустым улицам города едут переполненные людьми трамваи. Возле прозрачных скульптурных фигур – толпы людей. Магазины живут своей пульсирующей жизнью. Безымянные пункты обслуживания населения всё же обозначаются местными жителями по названию улиц («парикмахерская на Ульянова»).

Перед футбольным матчем Администрация города запретила продажу спиртных напитков. Это также способствовало плановой победе гармонии «плотность+прозрачность»: избыток алкогольной продукции на прилавках стал иллюзорным - можно было видеть товар прямо перед собой, но он не существовал как товар, его  невозможно было приобрести.

И, наконец, политический аспект. Город пропитан присутствием Президента; о нем говорят, он подразумевается, его атрибуты повсюду. Но жители города, не испытывая особых затруднений, преодолевают его присутствие, эвфемически трансформируя символы президентства в малозначимые фигуры, либо лишая Президента имени и должности, предпочитая упоминать о нем как о «Нём».

Минск странен, ошеломляющ и удивителен. Чужак сразу же погружается в специфическую среду, в которой всегда приходится балансировать между режимом навязчивости и режимом кажущейся доступности. Минчанин же имеет привычку делить пространство, время и свою жизнь в них на несколько секторов. И такое деление совершенно не конфликтно: разрозненные части объединены одной самоочевидной вещью – неповторимой жизнью местных жителей.