Социальное аутсайдерство молодежи в обществе риска^[1]

В.П. Бабинцев

Белгородский государственный университет

 

Проблема статуса молодежи в современной России активно обсуждается в научной и публицистической литературе более пятнадцати лет. В ходе дискуссий сформировались две полярные точки зрения, которые условно можно определить как пессимистическую и оптимистическую. В соответствие с первой, которая была исторически наиболее ранней, молодежь представляет собой одну наименее защищенных групп населения. Сторонники второй рассматривают молодежь как лидирующую группу российского общества. Объясняя это, Д. Терин утверждает: «В традиционном обществе, которое «смотрит назад», воспроизводит традицию, очень высока ценность тех, через кого она передается, то есть стариков …А современное общество поворачивается лицом вперед. Ценность традиции становится минимальной, зато, наоборот, ценно то, что ново»[2].

Между полярными точками зрения существует множество компромиссных подходов. В каждом из них содержится та или иная доля истины. Но, на наш взгляд, довольно трудно оспаривать тезис о том, что современная молодежь существенно различается по своему статусу, роли в обществе и особенностям общественного сознания. «Духовная жизнь молодежи России характеризуется сегодня достаточно сложной динамикой перемен. В активную взрослую жизнь вступают люди, характеризующиеся иным, нежели «старые» поколения, видением жизни, отношением к окружающим и к обществу в целом. Исследования дают основание утверждать, что в современной России происходит постепенная трансформация традиционного культурно-цивилизационного архетипа, существовавшего в советских культурных формах, в различного рода постмодернистские модификации. Она осуществляется крайне неравномерно и непоследовательно. Для современной молодежи характерно исключительное разнообразие «духовных миров», специфика которых определяется сложными комбинациями внешних и внутренних факторов: демографических, профессиональных, этнических, социокультурных, экосоциальных и политических»[3].

Одним из таких «миров», заслуживающий особо пристального внимания исследователей, является «мир социальных аутсайдеров», к которому принадлежит довольно большое число молодых людей.

Феномен социального аутсайдерства в молодежной среде представляет крайне сложное и неоднозначное явление. Прежде всего, не вполне ясно, кто может считаться социальным аутсайдером в современной России, каковы критерии, позволяющие причислить к ним того или иного человека.

Мы полагаем, что социальное аутсайдерство молодежи имеет два измерения. Первое – социально-экономическое – связано с реальными жизненными условиями молодых людей, которые сегодня характеризуются рядом деструктивных тенденций.

Для современной России характерно усиление социальной дифференциации общества, проявляющееся, в частности, в увеличении численности молодежи, отстраненной от участия в магистральных общественных процессах, утратившей перспективы на социальное лидерство и не имеющих доступа к ресурсам, необходимым для успешной адаптации и саморазвития. К числу таких значимых социальных ресурсов относятся: собственность, качественное образование, полная и достоверная информация, профессиональное развитие; власть. 

Многие молодые люди сталкиваются с проблемами трудоустройства, не находят работы, либо работают не по специальности. В то же время коммерциализация сферы образования делает образовательные ресурсы труднодоступными для значительной части молодых людей. В ходе проведенного нами в рамках реализации гранта РГНФ «Социальное аутсайдерство молодежи как источник опасностей и угроз в условиях пограничного региона» социологического исследования (N = 499 респондентов) факт социально-экономического аутсайдерства молодежи подтвердился по ряду позиций. Так 39,68% респондентов выразили неудовлетворенность своими доходами; 33,47% – размером своей собственности; 25,05% гарантиями занятости; столько же – возможностью участвовать в управлении обществом.

Следствием бедности и отсутствия перспектив социально-профессиональной карьеры является «уход» из социальности, который сопровождается практиками личностного саморазрушения – употреблением психоактивных веществ или растворением в коллективизме тоталитарных организаций. На макросоциальном уровне эскапизм проявляется в наркотизации, алкоголизации, социальном инфантилизме, абсентеизме, уклонении от военной службы и т.д. В ряде же случаев результатом социальной исключенности становится агрессия. Она направлена на социальные институты и группы, являющиеся действительными или мнимыми «виновниками» социального аутсайдерства. Как способ снятия социальной напряженности агрессия носит и спонтанный характер и направлена в таком случае на всех, кто в социальном отношении маркирован иначе.

Социально-экономическое аутсайдерство в значительной степени является следствием маргинальности молодежи, представляющей имманентную характеристику данной социально-демографической группы.

Тем не менее, факт социально-экономического аутсайдерства молодых людей не следует преувеличивать. В настоящее время он характеризует положение меньшинства молодых людей в регионе и не воспринимается ими как нечто фатальное для их судьбы. В ходе нашего исследования лишь 1,6% его участников в возрасте от 14 до 30 лет отнесли себя к молодежи, не имеющей перспективы в жизни, обреченной на неудачу. Относительное большинство респондентов (37,88%) полагают, что они принадлежат к молодым людям, хорошо приспособившимся к современной ситуации, чувствующим себя комфортно. 28,06% считают себя молодыми людьми, переживающими временные трудности, но имеющими хорошую жизненную перспективу.

Несмотря на все трудности, большинство молодых белгородцев, как они сами полагают, более или менее успешно адаптируется к жизненной ситуации, или, по меньшей мере, рассчитывает на успех. Показательно, что 18,44% респондентов уверены в реализации своих жизненных планов полностью; 60,32% – в основном.

На наш взгляд, более существенным является второе измерение проблемы социального аутсайдерства, которое мы определяем как диспозиционное. В данном случае речь идет о том, что, вне зависимости от осознания данного факта, аутсайдерство превратилось в феномен молодежного сознания и проявляется в наборе специфических для него ценностно-целевых установок и мотиваций, которые в настоящее время и в перспективе не способны обеспечить легитимный жизненный успех личности. Важнейшими показателями диспозиционного аутсайдерства, на наш взгляд, являются следующие.

1. Неспособность к реалистической оценке жизненной ситуации и шансов на успех избранной жизненной стратегии. Весьма показательно в данной связи то, что своим положением в обществе не удовлетворены только 12,42% опрошенных нами молодых людей. Судя по всему, большинство из респондентов не замечает «стигматов» настоящих и будущих социальных и иных катаклизмов. Только 10,62% из них опасаются усиления социальной несправедливости; 13,43% – экологических катастроф; 14,83% – распространения безнравственности, культа насилия.

2. Атомизация сознания, выражающаяся во все большей «замкнутости» молодых людей на самих себя, в снижении значимости коллективистских ценностей. Молодежь все меньше рассчитывает на поддержку извне, предпочитает верить в свои силы. 57,31% участников нашего опроса заявили, что они верят только в себя, и лишь 1% – в других людей. Сама по себе установка на собственные силы не вызывает тревоги, но, во-первых, на практике она все чаще сопрягается с недоверием к обществу. Во-вторых, опыт показывает, что потенциал большинства молодых людей недостаточен для индивидуального достижения жизненного успеха законными средствами. Подсознательно это осознается молодыми людьми. Но 39,88% респондентов считают отсутствие связей главным препятствием для реализации своих жизненных планов.

Отсутствие связей, действительно, является одним из препятствий для жизненного успеха молодых людей, которые все чаще связывают его с карьерой. Показательно, в частности, что сегодня установка на карьеру характерна для 45,29% респондентов. Это очень высокий показатель, уступающий лишь показателю установки на семейное счастье (64,73%). Но попытка связать жизненный успех со связями неконструктивна по своей сути. В информационном (постиндустриальном) обществе, к которому, несмотря на все трудности, неизбежно придет Россия, достижение личностью жизненного успеха гарантируется преимущественно технологичностью ее мышления и поведения. В то же время, очевидно, что для современной молодежи в регионах не типична установка на освоение и систематическое использование социальных технологий. Характерными чертами молодежного сознания являются:

- смутный индивидуальный оптимизм с его установкой на то, что «завтра (или когда-нибудь) обязательно будет лучше, чем сегодня»;

- отказ от тщательных подсчетов позитивных и негативных следствий принимаемых решений (в некоторых случаях недопущение самой возможности отрицательных эффектов);

- повышенная степень риска в процессе принятия решений, являющаяся в значительной мере следствием недостаточного просчета сценариев развития, чрезмерного упования на интуицию и здравый смысл;

- недооценка возможностей социальной диагностики и профессиональной экспертизы, а также профессионального подхода к социально-преобразующей деятельности в целом, явное или скрытое поощрение дилетантизма;

- неэкономичность мышления;

- низкий уровень личной ответственности за последствия принимаемых решений и действий, перекладывание ее на внешние обстоятельства.

Разумеется, эти черты характеризуют далеко не всю молодежь. Для ее части, особенно, проживающей в крупных городах, получающей и или получившей качественное образование, свойственны активность и рациональный подход к действительности. Но для российского региона это не вполне типично.

3. Противоречивость сознания. С одной стороны, молодые люди не отвергают социетальные ценности, когда они обсуждаются в общем виде, вне привязки к конкретной ситуации. С другой стороны, если требуется оценить конкретное явление, общие гуманистические установки корректируются. И при том – существенно. В частности, 66,33% участников опроса заявили о своем дружелюбном отношении к людям. Но почти каждый четвертый из них (24,65%) считает допустимыми противоправные действия для достижения своих целей.

В свое время А.И. Щендрик дал предельно жесткую характеристику современного молодого человека. Ученый писал: «В моральном плане он сдержанно агрессивен. Ему свойственна определенная доля жестокости, которая, с его точки зрения, является вполне оправданной, ибо он твердо уверовал в то, что «человек человеку – волк» и что каждая оказываемая ему услуга или одолжение определяется интересом того человека, который ее оказывает. … При решении возникающих проблем он рассчитывает только на себя, считая, что большинство людей занято только собой и надеяться на их помощь – значит быть утопистом»[4]. Сегодня приходится констатировать, что большинство из отмеченных черт диспозиции личности не только сохранились, но и приняли акцентированный характер.

4. Отчуждение от государства и общества. Оно проявляется, во-первых, в росте недоверия к основным государственным и общественным институтам. Лишь Президенту РФ доверяют 27,25% молодых людей. Милиции – 3,21%; политическим партиям – 0,6%; церкви – 6,21%. 32,06% не доверяют никому. Одним из следствий практически тотального кризиса доверия является готовность почти каждого третьего молодого человека (31,46%) уехать за границу и жить там постоянно. Кроме того, 17,03% участников опроса пока не имеют сложившегося мнения по этому вопросу.

Таким образом, современный молодой человек все чаще становится «парадоксальным человеком», в сознании которого одновременно представлены и уживаются противоположные по своей направленности установки, ориентации и идеи. Ж.Т. Тощенко определяет это как «рождение уникального явления – парадоксального человека». И пишет: «Выдвинув данную концепцию, автор сделал заключение, что оно не только расколото, раздроблено, противоречиво, но и зачастую парадоксально. В общественном сознании зреют и продолжают существовать взаимоисключающие ориентации, которые противостоят друг другу, исключают друг друга, несовместимы между собой»[5].

Парадоксальный человек не представляет собой цельной личности, способной адекватно реагировать на вызовы «смутного времени», для которого типичен «специфический способ организации социальных связей, взаимодействия и отношений людей в условиях неопределенности, когда воспроизводство жизненных средств (условий жизни), физических и духовных сил человека приобретает не социально направленный, а преимущественно случайный, вероятностный характер, вытесняясь производством самого риска»[6].

Всеобщая неустойчивость не просто красивая фраза, но принципиальная характеристика, относящаяся не только к социальным отношениям, но именно к ценностному миру, который максимально неупорядочен. В современных российских реалиях терминальные ценности, представляющие собой соглашение между людьми относительно целей, к которым следует стремиться, в лучшем случае подменяются инструментальными ценностями, то есть гипертрофированной значимостью средств достижения целей. При этом в молодежном сознании (и не только в нем) цель обычно рассматривается в ее индивидуальном или корпоративном значении. Ценностные паттерны, которые формировались в течение нескольких поколений, как правило, распадаются или редуцируются до минимального уровня. Значение приобретает только то, что в данный момент выгодно узким группировкам, объединенным ситуативными интересами, либо отдельным личностям, мнящим себя выше правовых и нравственных норм. Но уже сам по себе выход за их пределы является еще одним специфическим проявлением аутсайдерства, поскольку означает отказ от следования социокультурным традициям и разрывает связь поколений.

«Смутное время» постоянно провоцирует и поощряет такие жизненные стратегии. К типичным характеристикам общества в эпоху «смуты» относятся: дискредитация общественно значимых, консолидирующих идей, ориентация, практически, каждой статусной группы на свою «особую правду»; анормальная композиция индивидуального и общественного сознания, в котором одновременно представлены и уживаются противоположные по своей направленности установки, ориентации и идеи; социальное дезертирство; алогичность социального мышления, доводимая в своих крайних формах до легитимации абсурда; тотальная негативная саморефлексия и самооценка, проявляющаяся в типично мазохистском унижении собственной истории, культуры, в отрицании социальной перспективы; пониженная реакция на внешние факторы, в том числе и на те, что непосредственно влияют на качество жизни, массовая общественная апатия и равнодушие; идеологическая виктимность, выражающаяся в потенциальной готовности стать жертвой обмана, объектом беззастенчивого манипулирования сознанием.

Эти черты многократно воспроизводятся в молодежном сознании, обусловливая его неспособность к реальным и конструктивным, а не мифологизированным и деструктивным ответам на вызовы времени. В противоречии между социальной, легитимной конструктивностью и асоциальной нелегитимной деструкцией мы склонны усматривать главную предпосылку для утверждения аутсайдерства в молодежной среде. Сама по себе молодежь в большинстве случаев не способна разрешить данное противоречие, хотя бы уже потому, что чаще всего испытывает иллюзии относительно жизненных шансов.

Именно поэтому нужны реальные меры, направленные на преодоление отчуждения поколения молодых от государства и, в значительной мере, от общества в целом. Поэтому крайне необходимо восстановить доверие молодых людей к власти. Кризис его является естественной реакцией на пренебрежение мнением «простого человека», не сумевшего (или не успевшего) тем или иными (чаще всего неправедными способами) скопить состояние, обеспечивающее право голоса на политическом рынке. Восстановление же доверительного отношения, дополненное формированием у человека желания участвовать в решении проблем государства и общества является насущной и едва ли не самой сложной задачей, решаемой в ходе разработки и осуществления современной стратегии управления.