Во-первых, по существу дела бесспорно, что тектоника плит несоизмеримо лучше соответствует природе, чем все альтернативные гипотезы. Реальных научных доводов против нее сегодня уже не существует. На пороге – решение прикладных задач, и тогда отказавшийся от теории должен будет одновременно отказываться и от ее практических приложений, что невозможно. Уже сейчас многие специалисты принимают тектонику плит как рабочий аппарат в своих узких областях, не вступая в обременительную дискуссию о ее правильности или неправильности в целом.

Во-вторых, в прошлом ни одно аналогичное противостояние советской и западной науки (в естественных науках) не заканчивалось победой советской науки. Во всех случаях она в конце концов полностью сдавала свои позиции и переходила на зарубежную точку зрения. Нет оснований считать, что данный случай будет исключением.

В-третьих, статистически, как показывают приведенные выше графики, число сторонников тектоники плит на протяжении всех 70-х годов растет неуклонно и признаков изменения этой тенденции не имеется. К тому же, формальный анализ графиков показывает, что в ближайшем будущем этот рост будет продолжаться.

Возможно, что советские геологи примут новую теорию под другим названием, с несколько измененными частностями, модернизированной терминологией и т.д., но суть дела от этого не изменится. Собственно массовый переход уже происходит. Даже студенты посмеиваются над лекциями Белоусова, который по-прежнему читает фиксистский курс геотектоники в МГУ. Поэтому мой рассказ не следует воспринимать как увещевание к советским геологам отказаться от неправильных теорий и принять правильные. Это все и так произойдет с полной неизбежностью. Тем более я не призываю к персональным поощрениям и наказаниям. Рассмотрение события интересуют нас, главным образом, не сами по себе, а как пример более общего явления.

Более интересен другой вопрос: могла бы тектоника плит родиться в СССР самостоятельно и независимо, пусть на несколько десятилетий позже, чем это произошло на Западе (например, в условиях некоей воображаемой ситуации полной изолированности СССР от Запада)?

Новая геологическая теория выросла из множества новых частных гипотез, наблюдений, фактов, открытых во многом благодаря применению новых методов исследований. Например, приуроченность землетрясений к осям срединных хребтов была определена с помощью донных сейсмографов в океанах; тождественность берегов Атлантики стала очевидной после разработки объективного компьютерного метода их сопоставления; гипотеза спрединга могла реально обсуждаться лишь с появление «магнитофонной» модели полосовых аномалий, а увидеть дно рифтовой долины стало возможно из окна исследовательской подводной лодки. Из многих десятков этих новых идей и гипотез мне известна только одна, появившаяся не только на западе, но одновременно и в СССР – это идея о тождественности континентальных офиолитов и океанической земной коры. А в подавляющем большинстве эти новые идеи, сложившиеся впоследствии в тектонику плит, не только появились впервые на Западе, но и долгое время не принимались в СССР. Это показывает, что советские геологи еще даже не вступили в конце 60-х годов на первые ступеньки той лестницы, которая в конечном счете привела к научной революции. Причем, дело было не только в их технических возможностях – в отсутствии донных сейсмографов, исследовательских подводных лодок (которые теперь есть), или глубоководных буровых установок. Там, где технические возможности имелись, новые результаты все равно не появлялись. Например, советские геофизики так и не повторили один из ключевых экспериментов новой теории – не выявили глубинную зону повышенной прочности в районе Камчатки и Курильских островов, хотя имеющаяся там сеть сейсмических станций вполне позволяла это сделать. Другой пример: советские сейсмологи почти одновременно с зарубежными стали выполнять «решения» очагов землетрясений, т.е. путем некоторых процедур с обычными сейсмограммами определять, как двигались блоки земной коры при землетрясении. При этом американские сейсмологи публиковали немногочисленные, но однозначные решения. как правило, закономерно и логично увязывающие с геологией района землетрясения. Советские сейсмологи выполняли гораздо большее число решений, но их результаты были неоднозначны и давали незакономерную и хаотическую картину. Использовать эти результаты в тектонических построениях было невозможно. Это продолжалось до тех пор, пока не профессиональные сейсмологи, а сторонники тектоники плит в Институте Океанологии не освоили эту методику и не начали получать однозначные результаты, аналогичные зарубежным (111). Изобилие примеров такого рода создает впечатление, что существует некий внутренний барьер, мешающий советским ученым проводить исследования, отличающиеся от стандартных.

Мне могут возразить: а вдруг я не учел существование некоего неизвестного таланта, который неожиданно мог бы создать эту теорию? Действительно, я же не знаю, что думают все геологи страны и не могу гарантировать, что именно им придет в голову, а что не придет. Но научная революция масштаба тектоники плит не может быть придумана в одиночку. Она состоит из многих десятков проблем, решение каждой из которых требует многолетней работы множества талантов. Фактически требуется большой, охватывающий все области геологии, коллектив ученых. А то, что такого коллектива не существовало, достаточно очевидно из предыдущего изложения.

Если кто-то в СССР мог самостоятельно придумать тектонику плит, то кто персонально? Очевидно, это не мог быть ее нынешний противник. Но и у каждого из ее нынешних сторонников, как мы видели, встреча с новой теорией была достаточно крутым поворотом. Они занимались до этого другими проблемами (Сорохтин, Ушаков, Ковалев), или были сторонниками других тектонических гипотез (Зоненшайн, Карасик, Кропоткин, Хаин). Поэтому я не могу назвать ученого, который сумел бы самостоятельно сформулировать основы новой теории. И даже если бы кто-то из них это сделал, он не был бы признан коллегами, как не признан ими сейчас, и новая гипотеза осталась бы его частным делом.

Вообще, все эти рассуждения укладываются в одну строчку. Если советские геологи сумели в течение 15-ти летней дискуссии не принять теорию вопреки мнению всей мировой науки, то как бы они могли придумать ее сами? Если их не убедила теория тщательно разработанная, полностью законченная, то как бы их убедил ее первый слабый вариант, появившийся среди них?