Полтора
десятка лет назад, в эмбрионе 1990-х годов на всем постсоветском
пространстве началось движение, похожее на Великое переселение
народов. Изменения статусов территорий и народов, повсеместный
экономический кризис, перекройка собственности, политические
распри, многочисленные социальные фобии, разрыв в уровне
развития регионов, – все это привело к тому, что большие массы
людей в новых направлениях. Развернулась постсоветская
многоликая Миграция.
Не
осталась в стороне от этого и Тува. Здесь также началось
движение. По самой республике одни людские потоки стали
стягиваться к Кызылу, другие – перевалили за Саяны и стали
распространяться не только по России, но и по всему миру.
Отдельный ручей стал впадать в «море» с названием «Москва».
Этот
мегаполис и раньше был лакомым куском для провинциалов, местом,
где удовлетворяются большие амбиции. Но сегодня он стала особо
притягательным для тех, кто хочет почувствовать биение
современного мира. При этом не всё, естественно, протекает
гладко. Москва, как известно, слезам не верит. Она ломает,
меняет, принуждает. Чем-то приходится жертвовать, что-то в жизни
меняется временно, а что-то окончательно.
Две тысячи
примеров
Как ни
парадоксально, но в Туве лучше знают о тех тувинцах, которые
живут компактными группами не просто за пределами республики, но
вне страны, чем о тех, кто находится в самой России. Я имею в
виду тувинцев в Китае и в Монголии.
Осколки
этноса там проживают уже более века, поэтому для гуманитарной
науки республики они являются более привычным объектом. Быт,
традиции зарубежных тувинцев достаточно изучены, их легче всего
сравнивать с «основным» обществом.
Московские
тувинцы до последнего времени вовсе не попадали в поле зрения
исследователей. Выходцы из Тувы в Москве стали оседать во
времена социализма. Времена менялись, численность стала расти.
Катализатором роста выступили 1990-е годы. Конечно, в сравнении
с другими крупными общинами, к примеру, татарской, еврейской,
армянской и пр. - тувинская очень мала. По результатам
Всероссийской переписи населения 2002 года в Москве и Московской
области насчитывалось 505 человек. Но в официальную статистику
вошли не все.
Ныне до
сих пор не учитываются те, кто временно работает и даже учится в
Москве - без регистрации. Поэтому в затруднении с подсчетами
находятся даже госструктуры Тувы. В частности, они не знают
точной цифры нашей учащейся молодежи в Москве, время от времени
безуспешно пытаясь получить сведения у руководства землячества.
Безуспешно, потому что произвести полную «перепись» студентов,
аспирантов, ординаторов, тех, кто повышает квалификацию, а также
просто работает дворниками, официантами, посудомойками,
проживает в общежитиях, арендует комнаты, квартиры и пр. – у
самих «москвичей» нет сил и средств…
Поэтому,
можно лишь опираться на цифры неофициальных подсчетов. В 2004
году, тувинцев и выходцев из Тувы в мегаполисе (включая
Московскую область) насчитывалось более одной тысячи человек.
Ныне же, в 2006 году, цифра эта доходит до двух тысяч человек
(половину из которых составляют учащаяся и работающая молодежь).
Две волны
миграции
Собственно
тувинская диаспора в Москве стала оформляться с конца 1990-х
годов. Почему «диаспора»? Первоначально этим словом называли
еврейские общины за пределами Палестины («диаспора в пер. с
греч. – «рассеяние»). Впоследствии так стали обозначать общины
эмигрантов в чужих для них странах. Сейчас говорят о
«внутренних» диаспорах, внутри одного государства:
этнокультурных группах, которые живут вне своих национальных
республик, в другом регионе за пределами своей исторической
родины (или ареала расселения своего народа).
Условно
можно разделить «волны» миграции из Тувы на две. Первая
приходилась на советское время, вторая стала разворачиваться – в
постсоветское. В первой участвовали, прежде всего, представители
некоренной национальности Тувы, а также тувинцы в смешанных
браках. Вторая волна может считаться более «тувинской» по своему
составу. Ныне это разнородное, разносоставное образование, не
имеющее в целом юридического оформления и не представленное в
органах власти.
В целом,
диаспора состоит из «старожилов» и «новоселов», насчитывает
два-три поколения. К старожилам можно отнести выходцев из Тувы,
которые десятки лет уже являются москвичами, но при этом
поддерживают память о Туве и тувинской культуре. Часть их детей
родилась в республике, другая часть второго и уже почти все
третье поколение родились и выросли в Москве.
Новоселы
стали появляться в столице России уже в постсоветское время.
Теперь среди мигрантов стало много не просто ищущих,
амбициозных, и тех, кто последовал за своими супругами, но также
и уставших, разочарованных от жизни в своем регионе, не нашедших
интересных рабочих мест дома. Много молодежи мечтает об освоении
новых пространств, не находя поля для реализации своих
способностей на родине.
В этом
физическом движении людей двигается и то невидимое, что
составляет основу жизни каждого человека и всего общества –
духовное: изменяться стали коллективные представления о доме,
Родине, месте работы, жизни, времени и пр. Происходит это
в русле всех изменений в самой Туве.
Например, в рамках республики тувинцы в поисках улучшения жизни
стали рвать пуповину связи с родными кожуунами. Раньше родовые
места представлялись территориями, где человек черпает жизненную
силу, опирается на природные силы и пр. Эти убеждения держали
тувинцев на местах. Теперь подобные идеалы остались в
представлениях лишь самого старшего поколения. Даже сильная
привязанность к месту рождения и воспитания не в силах удержать
обнищавшее население. Большая часть сельчан двинулась в города,
точнее – в один город – Кызыл.
Но, кроме этого, появилась еще более нехарактерная для тувинцев
миграция – за пределы республики. Раньше молодые специалисты
рвались домой, их здесь ждали и трудоустраивали по госсистеме.
Теперь существенная часть новых кадров республики старается
задерживаться в центрах развитой экономики. Не потому что не
хотят в Туву, а потому что знают: дома им не реализовать того, о
чем они мечтают.
Разительный контраст между стремительно меняющимся «засаяньем» и
простаивающей Тувой породил и обратную миграцию из республики
некоренного населения. При этом, русские
и представители других национальностей, прожившие в республике
достаточно долгое время, приобрели черты сопричастности к
тувинской культуре, к Туве. Она стала для них второй родиной,
точно также как они сами стали неотъемлемой частью тувинского
общества, его истории. В Москве эти люди говорят: «мы из Тувы» и
даже «мы – московские «тувинцы», подчеркивая тем самым свою
привязанность к Туве, земляческие отношения с этническими
тувинцами – членами диаспоры. Это позволяет (с определенной
долей условности) относить их к представителям тувинской
диаспоры. Община без них теряет часть своей специфики, своего
богатства и разнообразия. Поэтому нельзя ограничивать ее
представление только тувинцами.
Место
унижения
Диаспора –
это социальный организм, который, как и всё прочее в природе,
переживает определенные стадии существования. Сначала рождается,
затем взрослеет, потом умирает (растворяется в окружающей
среде). Московская тувинская диаспора появилась, но она еще
довольно аморфна. Укрепится ли она, станет ли реальной
социальной силой, способной получить какие-то особые права,
возможности и обязанности, а также в определенной степени влиять
на процессы в Туве, или быстро ассимилируется со столичным
населения – вопрос отдельный. Я не буду загадывать о
коллективной судьбе своих земляков в Москве. Сейчас я лишь
говорю о настоящем диаспоры.
Она имеет
активистов (несколько десятков человек) и пассивные слои (все
остальные). Принадлежность к диаспоре последних определяется
лишь чувством общности, которую они могут публично не
высказывать, но осознавать: «Я – из Тувы», «Я - тувинец».
Сама же
диаспора, как я уже упоминала, не имеет юридического оформления.
Почему? Нет необходимости отстаивать особые права, все мы –
граждане одной страны и собираться хотим лишь в силу нашей
принадлежности к одной этнической культуре и региону. Лишь
только для этого активисты диаспоры время от времени
предпринимают попытки оформить юридическое лицо землячества. Но
зарегистрировалось пока только молодежное крыло диаспоры – «Сайзырал».
Переговоры и действия «взрослых» отягощены грузом
собственных проблем, отсутствием свободного времени, а порой и
личностными разногласиями между собой.
Потребность в культурной подпитке у тувинцев Москвы основана не
просто на чувстве ностальгии. Терапия нужна и для снятия стресса
социально-психологического характера. Поясню. В самой Туве
коренное население является большинством. В Москве тувинцев
встречает обратная ситуация. Здесь они – приезжее меньшинство,
капля в десятимиллионном море. Такая перемена места в
общественных слагаемых не может не вызывать большое чувство
дискомфорта. Приходится адаптироваться.
Более
всего несладко приходится мужчинам. Их самолюбие сильно страдает
из-за частых проверок документов нарядами милиции на улицах
города. Они чувствуют себя здесь чужими, подозрительными
объектами. Особенно тяжело это переживается теми тувинцами,
которые приобрели дома общественный вес. Москва для
командировочных – не просто место бытовых неудобств, но и
экстремальности, порой - публичного унижения. Если член
правительства Тувы выйдет из здания постпредства вечером в киоск
за пивом без документов, то он рискует быть задержанным или даже
быть препровожденным в отделении милиции.
Если
мужчинам-тувинцам в Москве, желающим остаться в столице,
приходится трудно здесь также из-за работы, то они вовсе теряют
интерес к жизни в этом городе. Кого-то это не устраивает, а
кого-то ломает. Они уезжают на малую Родину. Происходит
своеобразный отсев членов диаспоры.
Одна
остановка в году
Тувинцы
Монголии и Китая являются в основном сельскими жителями. Условия
жизни у них более приближены к традиционной культуре
животноводов. Но есть отличия, изменения, утраты. В частности,
молодежь утрачивает родной язык, происходят заимствования и
дальнейшее интегрирование тувинской культуры с культурой
окружающих этносов.
Московский
мегаполис является еще менее благоприятной средой (точнее
сказать – разрушительными) для сохранения и развития
традиционной культуры среди тувинских жителей российской
столицы. Поэтому речь может идти преимущественно о том
нематериальном, приспособленном под какие-то нужды, что могут
«вывезти» из Тувы мигранты. Основное место в их багаже занял
один из календарных праздников народа – Шагаа, возвращенных
самой Туве в постсоветское время. Это единственное мероприятие
тувинцев в Москве, на котором возможен их массовый сбор.
При этом,
не забывая отмечать начало годового цикла по буддийскому
календарю, тувинцы Москвы «оставляют» дома «тувинское время» -
неспешность, большую приблизительность, смирение с всевозможными
внешними обстоятельствами, упование на волю высших сил.
Мегаполис с большими скоростями и высокими требованиями учит
ценить время свое и чужое, рационально его использовать, не
тратить попусту и рассчитывать силы сообразно тому, что
необходимо преодолеть. Для сохранения тувинского «Я» достаточным
стало ориентироваться на годовую метку.
Шагаа -
для московских тувинцев это не просто торжественная встреча
очередного нового года. Это особое ритуальное действо. Люди
здесь попадают в искусственно созданный мир Тувы в российской
столице, где укрепляют чувство сопричастности к народу,
вспоминают о групповой, родовой солидарности, возобновляют,
«освежают» свою связь с малой Родиной.
Выгодные традиции
Несмотря
на различие между образами жизни в Туве и Москве вписаться в
ритм жизни мегаполиса тувинцы могут и довольно успешно. Не буду
называть имена земляков, которыми Тува гордится, которые вполне
благополучно нашли свою нишу в Москве. Выскажу лишь следующую
мысль.
Как
таковая принадлежность к «маленькой» этнической культуре, такой
как тувинская, в современном мире никоим образом не может
свидетельствовать об отсталости, несовременности человека, его
ориентации только в прошлое. Быть представителем народа с
сильной традиционностью – значит иметь даже определенное
преимущество перед людьми больших, многочисленных общностей,
расколотых и разбросанных по огромной территории, потерявших
чувство национального единства и культурного-нравственного
стержня.
Умение
быть гибкими к переменам обстоятельств, восприимчивость к
новациям, и одновременное убеждение в то, что ты - представитель
древнего народа с уникальными, неповторимыми традициями – все
это может отличать и отличает современного тувинца. Открытость
новому вполне сочетается с традиционностью, которая становится
духовной, нравственной опорой для человека.
«Тувинскость»
становится часто точкой отсчета в мыслях, в поступках, даже
подчеркиваться в отношении к другим людям, в частности к
землякам: «Мы же – тувинцы, мы должны помогать друг другу», «Мы
не должны обманывать своих земляков, чужих людей, чтобы о
тувинцах плохо сказали» и пр. Так, этническое чувство становится
моральным императивом (духовным законом-повелением).
Для
подогревания тувинских национальных чувств сегодня есть
хорошее «топливо». Это является важным, прежде всего, для
молодежи. Речь идет о музыкальной культуре. Тувинская
национальная музыка, в частности один из ее элементов - горловое
пение, удачно вписались в волну общего интереса к жанру «world
music»
(мировой, этнической музыки). Наши фольклорные музыкальные
коллективы на этом сегменте мирового (не российского!) рынка
стали весьма успешными и востребованными. Самые известные
коллективы (группы «Хун-Хурту», «Ят-Ха»), а также исполнители (Сайын-Хоо
Намчылак, Конгар-оол Ондар), за полтора-два десятка лет записали
большое количество дисков, занимают высокие рейтинги в
соответствующих топ-листах, имеют престижные награды на мировых
конкурсах, фан-клубы и подражателей по всему миру. Их
деятельность способствует туристическому интересу Запада к Туве.
Вслед за старшими коллегами на Запад потянулись новые коллективы
молодежи.
Знание
того факта, что тувинские традиции сами по себе могут быть
востребованными на мировом рынке разнообразной продукции, могут
приносить заработки, давать славу, поклонников, а также
позволять прославлять Родину – питает гордость. Причем не
какую-то индивидуальную эгоистическую, а коллективистскую,
общественную.
Те, кто не
может стать профессиональным музыкантом, певцом, становятся
просто увлеченными искусством людьми, слушателями, зрителями -
поклонниками. Молодежное крыло диаспоры создало любительский
танцевальный коллектив. Популярны среди всех землячеств конкурсы
красоты, основанные на поддержке этнических критериев
физического и духовного совершенства. Эта не пустая трата
времени и средств, в чем часто упрекают организаторов культурных
мероприятий. Это укрепление национальных чувств молодежи с
помощью искусства.
Возвращение кочевников
Разумеется, искусство – это только часть тувинского потенциала.
Члены диаспоры, в том числе молодежь, признаются в своем большом
желании быть сопричастными к жизни своей республики: приносить
какую-либо пользу в позитивных преобразованиях в ней,
использовать накапливаемый столичный опыт для реализации
инновационных идей и проектов дома. Среди представителей
диаспоры есть успешные работники разнообразных сфер
деятельности. Молодежное крыло к тому же активно владеет
иностранными языками, знаниями о современных технологиях, имеет
широкий кругозор и перспективные связи.
К
сожалению, власть Тувы, как собственно и широкая общественность,
до сих пор не осознают этого потенциала, который может быть
использован в интересах Тувы. К мигрантам до сих пор есть
неприятие: коллективная настороженность и индивидуальная
зависть. Особенно болезненно воспринимается мнение московских
тувинцев. Жизнь в других условиях, сравнения, отсутствие
цензуры, зависимости - неизбежно формируют у людей критическое
отношение к происходящему на малой Родине, в том числе к
деятельности власти. Но высказывают они это - лично ли, публично
ли – всегда с болью, пропущенной через себя. Ведь это наша
Родина, наши проблемы. Но, определенная часть жителей Тувы, в
том числе занимающие высокие посты, считают, что, находясь
далеко от республики, «дезертиры» не имеют права критиковать.
Мол, пусть вернутся и здесь хлебнут со всеми полную чашу
проблем, вместо того, чтобы отсиживаться в Москве и оттуда
указывать…
Однако,
молодежь наша не рвется возвращаться на малую Родину. Она
прагматична, ей нужны гарантии, перспективы, зарплата. Она тоже
хочет выбирать. И часто выбор этот пока не в пользу республики.
Ведь все знают, что по большому счету в нынешней системе
трудоустройства Тувы главным является не специальность человека,
его знания и способности, а его принадлежность к тому или иному
родственному кругу, приближенность к тем или иным влиятельным
людям.
Возвращение – вот одна из самых больных тем, которая часто
обсуждается в среде московских тувинцев. Но при этом я
подчеркну: для большинства нет двух противоположных мнений на
чаше весов - «возвращаться» или «не возвращаться». Планы все
равно сходятся на Туве. Решается вопрос времени: когда
возвращаться? Сразу или подождать? Попытаться сегодня всеми
правдами и неправдами найти нишу дома или пока набираться опыта
вдали? Пока же приходится констатировать, что в обратный путь
большинство соберется не скоро. Они останутся тувинцами, все
равно вернутся, но много позже. Может быть, даже отправятся в
Туву в последний жизненный путь…
Наше время
породило новых кочевников. Но кочевники всегда возвращаются.
Пока есть куда возвращаться.
